Однажды в конце сентября я возвращался домой после недолгого пребывания в гостях у близких мне людей. Мой поезд отходил около пяти часов вечера и прибывал в Москву в девять утра. Гостил я в частном доме, радушный хозяин в день моего отьезда протопил баньку, так что на вокзал меня доставили хорошенько пропаренного и немного под шафе. Тепло простившись с провожавшими, я направился к своему вагону, на ходу вынимая из внутреннего кармана куртки паспорт с хранившимся в нём билетом. У входа в вагон на перроне толпились пассажиры, по очереди предъявлявшие документы проводнице. В тот момент я не обратил на неё особого внимания – отчасти потому, что после бани и так пребывал в состоянии блаженства, не требовавшем дополнительных приятных ощущений, отчасти потому, что эта молодая женщина явно не соответствовала моим сексуальным вкусам. Я испытывал да и продолжаю испытывать слабость к высоким брюнеткам в теле, а проводница была ниже среднего роста и обычного телосложения блондинкой. Единственное, что я отметил, - это было тускло поблёскивавшее обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки, да ещё лицо её показалось довольно миловидным, только немного усталым.
Моё верхнее место под номером восемь располагалось во втором купе плацкартного вагона. Попутчики уже определились: боковые места были заняты двумя женщинами среднего возраста, которые весь путь, за исключением времени на сон, мило беседовали о чём-то своём, о женском, а непосредственными соседями оказались особи мужского пола – два парня лет двадцати каждый да ещё мужчина моего возраста, то есть немногим более сорока. Дружеского общения между мужчинами не случилось, двое сидевших напротив вскоре завалились почивать, а вот мой сосед снизу ложиться не спешил, хоть я и предлагал ему освободить место. Пользуясь этим, я довольно долго сидел на нижней полке рядом с проходом, и перед моим взором представала проходная служебная часть вагона, где почти всегда происходит какое-то движение: проводник шастает туда-сюда, пассажиры подходят за чаем и кофе, толпятся в очереди в туалет или проходят в соседний вагон. Когда поезд тронулся и проводница начала собирать билеты, я смог рассмотреть её получше – она к тому времени заплела распущенные волосы в два девчоночьих хвостика, сняла пальто, оставшись в белой форменной блузке и синей юбке до колен. В таком виде ей можно было дать не больше двадцати пяти, вот только недовольное выражение лица и небольшая отёчность под глазами старили внешность женщины лет на пять-десять. В вагоне было жарко и душно, я залез на верхнюю полку, накрылся простыней, скинул рубашку и джинсы, натянул льняные шорты и спустился обратно. В спортивной майке, не закрывавшей плечи, было намного легче и комфортнее. Немного погодя мне вздумалось подойти к купе проводника, на двери которого висело расписание движения поезда по станциям. Первая продолжительная остановка предполагалась в полдвенадцатого ночи, а следующая за ней – в полшестого утра. Заодно я узнал имя проводницы из надписи на прикреплённом выше расписания листке бумаги, её звали Ирина.
Некоторое время спустя она вернулась в своё купе, потом вышла оттуда уже без кожаной папки, в которую собирала билеты пассажиров, и начала разносить комплекты постельного белья пассажирам нижних полок.. С каждым её появлением моё внимание почему-то всё больше приковывалось к ней. Раздав все положенные комплекты, Ирина вернулась, собирая по пути дорожку из плотной ткани, которую стелят в проходе поверх ковровой на первое время, пока пассажиры заполняют вагон. Делала она это самым простым и решительным способом – пинками скатывая дорожку в рулон. В выражении её лица мне без труда удалось прочесть внутреннее состояние женщины - проводница явно тяготилась своей работой, смесь недовольства, раздражения и усталости царила в её душе. Я невольно испытал сочувствие к молодой женщине, тем паче и сам являлся пусть и мизерным, но негативным фактором, омрачавшим ей жизнь. После того, как она закатала всю дорожку в рулон, к ней из другого вагона зашёл мужчина в форме проводника, и вскоре я предположил, что это её муж. Он был среднего роста, чуть полноватым, наголо стриженым и выглядел примерно на тридцать - тридцать пять лет. О том, что они супруги, я догадался из наблюдений за тем, как Ирина с ним общалась. Пока между ними шёл какой-то разговор, она не останавливалась и не смотрела на него, походя занимаясь своими рутинными служебными делами. Обычно так ведут себя очень близкие люди, уже достаточно привыкшие к присутствию друг друга или даже успевшие друг другу надоесть. И ещё – у мужчины на безымянном пальце правой руки тоже было обручальное кольцо, а то, что Ирина, казалось, совсем не обращала на него внимания, не вызывало в нём никаких эмоций. Всё их общение выглядело очень по-семейному, так общаются миллионы супружеских пар. Наконец, муж забрал скатанную в рулон дорожку и ушёл в свой вагон.
Наступило время ужина, и пассажиры потянулись за чаем. Намеревался и я заказать стаканчик чая, но никак не мог решить, стоит ли. Мне гораздо больше хотелось опрокинуть в себя бутылочку-другую захваченного с собой пива, вот только оно могло наложиться на выпитую после бани водку. Пока я сомневался, из глубины вагона к титану подошли два сержанта-милиционера, которые, видимо, отвечали за порядок в поезде. Они выглядели молодыми, но уже располневшими мужчинами с хамовато-весёлым выражением лиц. Милиционеры начали что-то говорить проводнице, но по ней было видно, что она совсем не рада гостям. Мало того, Ирина с недовольным выражением лица махнула рукой в сторону следующего вагона и что-то сказала резким голосом, только разобрать смысл сказанного за стуком колёс я не смог. Видимо, она предлагала им пройти в следующий вагон, но милиционеры настаивали на своём, и ей пришлось согласиться. Они зашли в служебное купе, а Ирина заварила два стакана чая и последовала за ними.
Мне казалось, что она там не задержится. У неё была возможность перейти в другое служебное помещение, где имелось место для сидения. Кроме того, когда я заходил в вагон и заглянул в купе проводника, то успел заметить, что в нём довольно тесно. Верхняя полка была заложена постельными комплектами, одеялами и прочими вещами, на нижней полке рядом со входом лежала высокая стопка какого-то постельного белья, а к столику был прислонён мешок, в котором, видимо, тоже находились постельные принадлежности. Каким образом в такой тесноте смогли расположиться два совсем не миниатюрных милиционера да ещё и проводница, было непонятно. Но Ирина не возвращалась оттуда, и мне представилось, что она, возможно, сидит у кого-то из них на коленях. Взыграло любопытство – неужели моё предположение было верным? По первому впечатлению от их общения ничто не указывало на то, что молодая женщина испытывает к кому-то из этих мужчин симпатию, скорее – наоборот. Что же задержало её в компании с ними? Подумав немного, я решил заказать стакан чая – это позволяло воочию увидеть ситуацию или представить её, когда мне откроют дверь, если та была закрытой. Когда я подошёл, то оказалось, что вход в купе был открыт, и вся картина предстала передо мной.
Нет, Ирина не сидела на мужских коленях, хотя вся нижняя полка была занята бесцеремонными представителями органов правопорядка. Проводница присела вполоборота к ним на изрядно опустевший мешок с постельным бельём. Задней поверхностью левого плеча она привалилась к столику, а сцепленными руками обняла себя за согнутые и сведённые вместе колени. Видимо, из-за того, что уровень её импровизированного сиденья был ниже полки, создавалось впечатление, что в её позе присутствовала некоторая униженность. Я никогда не позволил бы женщине вот так сидеть в моём присутствии, просто предложил бы ей занять место на полке, а сам сел бы на мешок, что, видимо, не пришло милиционерам в голову. Тем не менее, впервые я увидел на лице Ирины улыбку, которой она отвечала на байку, рассказываемую одним из мужчин. Впрочем, этот рассказ не слишком занимал её – когда я попросил стакан чая, проводница сразу встала и пошла в другое служебное помещение, не желая задержаться хотя бы на несколько секунд, чтобы дослушать. В тот момент между нами даже состоялся диалог.
- Вам какой чай – чёрный или зелёный?
- Да мне всё равно.
- Я за Вас решать не буду, говорите - какой.
Сказано это было именно с тем выражением, которое читалось у неё на лице почти постоянно – раздражённо-недовольным. Нет, милиционеры никак не изменили её настроения. Что же держало Ирину в их компании? Я предположил, что ей просто показалось вызывающим оставить гостей, пусть и непрошеных, одних.
Таким образом, моё наблюдение за ситуацией завершилось. Ирина вернулась к милиционерам, а я оказался на своём месте со стаканом чая. Спустя какое-то время появился предполагаемый муж, он подошёл к её купе и стал что-то говорить. В выражении его лица совершенно не проглядывалось каких-либо эмоций от увиденного - то, что жена составляла компанию чаёвничающим милиционерам, оставило его совершенно равнодушным. Немного поговорив, он удалился обратно. Через некоторое время из служебного купе вышли Ирина и милиционеры, один из которых на ходу сказал, что они ещё вернутся. На это проводница ответила лишь равнодушной отмашкой кисти. Вскоре меня стал морить сон, и я забрался на свою полку, расположившись головой к проходу. Соседка на верхней боковой полке уже лежала, и мне показалось неудобным направить в её сторону ноги.
Проснулся я, когда на электронном табло над выходом в служебную часть вагона светились цифры 23:15. Было очень душно, тело покрылось испариной – банно-водочный прогрев всё ещё продолжал сказываться. Вспомнилось, что минут через пятнадцать должна быть продолжительная остановка, и я вышел в тамбур, собираясь постоять на свежем воздухе во время стоянки, но перед этим немного остыв. Вскоре в тамбуре появилась Ирина, на ней было незапахнутое пальто, под которым виднелась уже не форменная одежда, а маечка и короткие шортики. По её лицу было заметно, что перед этим проводница успела вздремнуть. Она явно не ожидала увидеть меня в тамбуре и автоматически запахнула пальто, застегнув его на пуговицы. То, с какой злостью Ирина проводила манипуляции, чтобы открыть дверь вагона, говорило о том, что настроение у неё только ухудшилось: ко всему прочему добавилось желание поспать, которое нельзя было осуществить сиюминутно. Я спустился вслед за ней на перрон, потянулся всем телом и довольно прокряхтел: «Эх, хорошо!». Ранее мне показалось излишним надевать что-либо поверх майки и шорт, и проводница, зябко ёжась в своём драповом пальто, смотрела на меня как на не самого умного из живущих на планете Земля двуногих организмов. Когда же я попытался завязать с ней нейтральный разговор ни о чём, Ирина просто повернулась и направилась постоять с проводницей соседнего вагона. Излишней учтивостью она явно не страдала. И снова мне стало непонятно – что же тогда держало её в компании милиционеров? После к ней подошёл муж, который, как я понял, обслуживал вагон, находившийся через один от нашего, он тоже был облачён в пальто. Странно, что ему не пришло в голову обнять явно озябшую жену и прижать её к себе, чтобы согреть. По мне, так он был слишком равнодушен к супруге, хотя, может быть, просто побаивался услышать какую-нибудь резкую фразу в ответ на свою нежность и заботу. На такое Ирина была очень даже способна.
Стоянка закончилась, и мне захотелось ещё немного постоять в тамбуре – идти в духоту вагона совсем не улыбалось. Через некоторое время в наш вагон прошёл муж проводницы. Когда я, наконец, решил отправиться спать, то, проходя мимо купе проводника, краем глаза выцепил мирную семейную картинку: Ирина в шортиках и маечке сидела на нижней полке, положив ступню одной ноги на колено другой и что-то рассматривая на ней. Рядом стоял муж и перекладывал комплекты постельного белья со столика на верхнюю полку – по всей видимости, проводил ревизию. Я забрался на своё место, устроившись спиной к простенку и лицом в их сторону, и поэтому видел, как спустя некоторое время муж проводницы покинул купе, закрыв за собой дверь, и далее вышел из вагона. Ирина больше не появлялась - скорее всего, она легла спать.
Разбудило меня то, что кто-то шёл по проходу вагона, и мне подумалось, что это кто-нибудь из пассажиров направился в туалет. Я открыл глаза и увидел время на табло - было два часа ночи с минутами, но по проходу двигались вовсе не пассажиры, это были те два милиционера, которые вечером пили чай в компании проводницы. Один из них остановился рядом с её купе, а второй проследовал дальше и вышел в тамбур, после чего оставшийся постучал в дверь. Видимо, Ирина открыла ему, и между ними произошёл короткий диалог, который я не смог расслышать. Сказав первую фразу, мужчина кивнул головой в сторону выхода, за которым только что скрылся его напарник, а после ещё пары фраз служитель правопорядка вошёл в купе к проводнице, причём сделал он это явно с её согласия. Увиденное повергло меня в шок: намерения милиционера были однозначно понятны, но очень сложно было представить, что его намерения совпадают с желаниями Ирины. Видимо, я чего-то не заметил ранее, не увидел того, что этот мужчина вызывал у неё настолько сильную симпатию, что она готова была принять его среди ночи, когда больше всего хочется просто спокойно поспать, в обстановке, не слишком благоприятствовавшей интиму, и под угрозой разоблачения со стороны мужа или кого-то из персонала бригады, обслуживавшей поезд. Мне в который раз подумалось, что пытаться понять ту или иную женщину, основываясь только на внешниих проявлениях её внутреннего мира, - бессмысленное занятие. Ну ничто не говорило о том, что у Ирины и этого молодого человека мог быть роман, но не верить своим глазам я не мог. Чем ещё могли заниматься, по сути, посторонние друг другу мужчина и женщина, оставшись наедине в закрытом помещении среди ночи? Ну не вздремнуть же он туда зашёл, не чаю выпить, не ревизию постельного белья произвести! Честно говоря, я был очень взволнован, не так часто в жизни мне приходилось быть свидетелем таких вот событий, которые с лёгкостью происходят лишь в фантазиях авторов примитивных эротических рассказов.
Неожиданно для меня буквально минут через пятнадцать милиционер вышел из купе и направился вслед за своим сослуживцем. Я уже не знал, чему удивляться. В моём понимании, когда людей связывают нежные чувства, так быстро расстаться просто не хватит сил. Сознание стало лихорадочно искать ответ на возникший вопрос. Может, они там вовсе и не занимались сексом? А может, напарник подал условный сигнал об опасности по рации? Размышлять об этом мне пришлось недолго – в вагоне появился другой милиционер, он уже без стука и разговоров сразу вошёл в купе к проводнице. Это был уже не сюрприз! Это был полный абзац! Я даже несколько раз ущипнул себя в разных частях тела, чтобы убедиться, что не сплю. Как можно было не разглядеть в Ирине конченую нимфоманку, готовую проснуться среди ночи только для того, чтобы потрахаться по очереди с двумя чужими мужиками, - это было непостижимо! Неужели весь негатив, который буквально сквозил из неё, являлся лишь следствием постоянного желания сексуального контакта? В своей жизни я имел опыт связи с подобной нимфоманкой, около полугода мы занимались сексом от трёх до шести раз в сутки. Она действительно была всегда готова к этому, даже если я будил её среди ночи. Помню, как-то раз мы вышли с ней покурить в тамбур полуночной электрички, и у неё возникло желание. Как я ни пытался закрыть ей ладонью рот во время интима, своими криками моя тогдашняя подруга, всё-таки, разбудила дремавших одиночных пассажиров вагона, куда мы потом сочли за благо не возвращаться.
Воспоминание о том случае разбудило во мне сильное желание услышать стоны или возгласы проводницы, которые, как мне казалось, должны были неизбежно слышаться из-за двери. Я спустился с полки на пол, надел кроссовки и пошел в направлении выхода. На подходе к служебному купе, где, по всей видимости, в тот момент Ирина занималась сексом с милиционером, я напряг до предела слух, желая услышать подтверждение моих догадок о её страстной, но тщательно маскируемой натуре. Но никаких подтверждений не случилось, ничего не было слышно кроме стука вагонных колёс. Я зашёл в туалет, постоял пару минут и двинулся обратно. И снова мне не удалось ничего расслышать. Уже лёжа на полке, я видел, как милиционер покинул купе проводницы и направился в тамбур. Через минуту вслед за ним вышла она сама, после чего скрылась в туалете. Вернулась Ирина оттуда и прошла к себе с таким сонным выражением лица, что, казалось, будто она спит на ходу. После всего увиденного мне уже не спалось, и я наблюдал, как милиционеры проследовали в обратном направлении. Странно, что они были абсолютно спокойны и не обсуждали совсем не рядовое событие, случившееся пару десятков минут назад. Похоже, что это им было не в новинку да и не казалось чем-то необычным. В отличие от них я был очень взбудоражен и долго не мог уснуть, пытаясь разложить по полочкам в сознании увиденное, но что-то постоянно оказывалось невстраиваемым в общую картину. Если она такая фанатка секса, то почему с мужем они не занялись этим, когда тот заходил после длительной стоянки – а этого не могло быть, слишком мало он пробыл в её купе? Может, её возбуждали только вот такие возможности секса на стороне? Как-то с трудом в это верилось - днём ну никак не просматривалось, что Ирина испытывает к тем мужчинам хотя бы какой-то интерес. Да и муж никак не отреагировал на их чаепитие, а уж мужья-то почти всегда чувствуют, когда их половину может потянуть налево. Но не было в нём ревности, хоть убей. Так что же могло заставить её спросонья, заснувшую в очень плохом настроении, вдруг настолько возбудиться, чтобы захотелось секса - да так, что не хватило одного партнёра? Я не находил ответа на вопросы и, помучавшись, понемногу уснул.
Проснулся я около шести утра, и первое, что увидел, открыв глаза – это была проводница, стоявшая возле титана. Во всём её облике угадывалось одно – желание поспать. Она даже держалась как-то слегка согнувшись, причём не в плечах или спине, а в области таза - так зачастую держатся пожилые люди. Мне отчётливо представилось, как она будет выглядеть в старости. Я вспомнил о той своей нимфоманке и попытался сравнить их. Они совершенно не походили друг на дружку. Моя знакомая всегда была переполнена жизненной энергией, желаниями, впечатлениями. Даже когда не удавалось выспаться, она не выглядела сонной мухой, напротив – её свежести можно было только позавидовать. Мне тогда казалось, что именно казавшийся безграничный запас энергии, полученный ею от природы, был причиной того, что та моя знакомая испытывала столь сильную страсть и тягу к сексу. Ничего подобного нельзя было разглядеть в Ирине. В каждом её движении читались усталость, злость и отвращение к окружавшему миру. Мне вспомнилось ночное событие, и снова в голове стали кружиться вопросы, возникавшие от несоответствия угадываемого и увиденного.
Я вдруг понял, что проводница очень похожа на мою жену в утренние часы – та до первой чашки кофе пребывала в столь же подавленном состоянии. В сексе жена была явной противоположностью вышеупомянутой нимфоманке – интим для моей второй половины был в полном смысле слова супружеской обязанностью. Я даже никогда не ревновал её, поскольку понимал, что единственная причина, которая могла бы подвигнуть мою супругу на измену, - это была достойная денежная сумма, которую вряд ли бы ей кто-нибудь предложил. И тут мне показалось, что я увидел недостающий элемент, который мог связать воедино всё увиденное мной. Этим элементом в моём воображении была некоторая денежная сумма, которую милиционеры отстёгивали проводнице. Поначалу такой расклад представился мне вполне вероятным, но, спустя некоторое время, пришлось и его отвергнуть. Ну какой величины должна быть эта сумма, чтобы заинтересовать замужнюю женщину в такой ситуации? Думается, очень достойной. А сколько могли предложить милиционеры? Ну не больше тысячи рублей, по моим понятиям. Хотя, по правде говоря, милиционеры вообще не могли предложить ничего. Они по природе своей – жлобы и халявщики, привыкшие всё получать на дармовщину, пользуясь служебным положением. Так что и это моё предположение выглядело абсолютно неприемлемым.
Я продолжал размышлять и позднее, уже покинув вагон, выдвигая новые и новые версии. Может, милиционеры подловили проводницу или её мужа на каких-то махинациях, и она расплачивалась за их молчание? Или когда-то раньше у неё с ними случился секс, после чего Ирина не решалась отказывать, опасаясь разглашения? К примеру, в какой-то поездке муж отсутствовал, а эти два сержанта уговорили её посидеть после такой же длительной полуночной стоянки в служебном купе с бутылочкой спиртного, в результате чего проводница не сумела отказать ставшим домогаться милиционерам? Всё это было, наверно, вполне возможным, но и вызывало в то же время совершенно обоснованные сомнения и возражения. Ещё около недели после возвращения домой моё воображение занимало желание угадать мотивы поведения проводницы, но ничего однозначно резонного я так и не смог придумать. Иногда в жизни встречаются вот такие загадки, перед которыми оказываешься бессильным. Понемногу воспоминание о той поездке перестало волновать меня, и лишь изредка оно всплывает в моём сознании, уже не вызывая особых эмоций.
|
Назад
Конференция
Вперед
Списком
Проводница
Редактировать
Ответить
Цитата
