Цитата:

---

И теперь товарищ Зак
Оседлает автозак!

---

Не флуди, не к месту!

Ты во вчерашнем "МК" фотку видал?!

И статьи:

Цитата:

---

Сегодня день траура.

С 10 утра во всех городских храмах Перми начнут отпевать погибших.

Затем десятки траурных процессий отправятся на местные кладбища. Похороны продлятся два дня.

Со дня страшного пожара в ночном клубе “Хромая лошадь” минуло три дня. Но около места трагедии постоянно собирается народ. Несмотря на морозную погоду, которая установилась в Перми как раз в день трагедии, люди готовы часами стоять напротив сгоревшего клуба. К месту гибели несут охапки гвоздик, мягкие игрушки, фотографии. Сотни зажженных свечей не может потушить ни сильный ветер, ни мокрый снег.

Центральный морг — небольшое двухэтажное серое здание практически в центре Перми — субботним днем оказалось самым многолюдным местом города. До поздней ночи сюда подъезжали машины с родственниками, друзьями, коллегами погибших. Казалось, чуть ли не полгорода собралось в одном месте. С утра правоохранительные органы выставили ограждения. Приняли решение на территорию морга пускать строго по документам. Вскоре поняли: тысячную толпу сдержать невозможно. Ограждения сняли.

На опознание погибших ушло больше суток. У входа в морг представитель МЧС записывал фамилию родственника умершего и номер мобильного телефона. “Ждите, подойдет ваша очередь, мы с вами свяжемся”, — объясняли народу.

Вскоре перед дверью морга выстраивается живая очередь. Вся толпа не помещается в крошечной приемной на первом этаже. Мужчины вежливо уступают места женщинам и пожилым людям. Сами удаляются мерзнуть на улице. Но, кажется, все они готовы провести сутки на морозе, лишь бы как можно дольше не услышать: “Ваша очередь. Поднимайтесь на второй этаж в комнату опознаний”.

Проходит час, другой. Народ прибывает.

Около морга сотрудники МЧС разбили палатку с медикаментами и горячей едой. Рядом дежурят две машины “скорой помощи”. Здесь же работают психологи.
— Идем, вот и наша очередь подошла, — девушка толкает в плечо молодого парня.

Юноша закрывает лицо руками: “Не могу!”

Никто его не торопит. Через какое-то время парень машет рукой спутнице: мол, пора. Натягивая шапку на глаза. Поднимается на второй этаж.

Не проходит и 10 минут.

— Мама… — молодой человек выбегает на улицу и что есть мочи начинает бить кулаком по зданию морга.

Рядом на крыльце стоит женщина. Пытается прикурить сигарету. Роняет зажигалку. Руки не слушаются. Она дрожит как осиновый лист. На улице морозно. Нервы сдают.

— Нет-нет-нет, не стану называть вам имя моей дочери, и не просите! — отворачивается. — У меня нет уверенности, что это она. Да нет, это точно не она! Доченька у меня красавица — длинноногая блондинка, краше любой модели! А в морге мне показали какое-то уродливое обгоревшее тело. И опознать там невозможно. Лица практически не видно. Все в копоти. Я запомнила ее совсем другой. Видели бы вы ее при жизни… Господи, что я говорю, нет, это не она…

Таких, как эта женщина, здесь десятки. Со всех сторон нет-нет да можно услышать: “Это ошибка, он не мог погибнуть. Разве молодой, здоровый, спортивный парень мог умереть из-за дыма? Да он у нас под водой на пятнадцать минут задерживал дыхание. И не похож он вовсе. Скажите, куда пропала родинка с левого уха?”

Большинство из вновь прибывших обреченно смотрят в их сторону. Это похоже на сумасшествие. Но все молчат.

С момента начала опознания проходит шесть часов. На улице уже стемнело. А народ все идет.

— Есть здесь Карпунины? — на крыльцо выходит женщина в санитарной форме.

Пожилая пара медленно направляется к двери. Вскоре возвращаются. Глаза сухие. “Жене стало плохо, можно мы еще посидим? Попозже пойдем. Не готовы еще…” — просит мужчина. Спустя два часа имя их сына опубликуют в списке опознанных погибших.

— Господи, вот и наша очередь подошла, надо идти, — мужчина поднимает с колен женщину лет 45.

Две по-стариковски сгорбленные фигуры бредут на страшную процедуру. Знакомые семейной пары говорят, что муж с женой состарились за одну ночь. Им надо опознать единственную дочку. Совсем юную. Девчонке и 25 еще не было.

Через 15 минут.

— Боже, она же не собиралась идти туда! Никогда не ходила по ночным клубам, — глотает воздух женщина. — Светочка, ну как же нам теперь жить!

Люди отворачиваются. У каждого свое горе. Но слезы душат всех собравшихся.

В углу предбанника женщина в пуховике не сдерживается. Срывается на крик.

— Боженька, за что же ты забрал моих деток! В чем они провинились перед тобой? За что?

К 9 вечера к моргу подходят все больше молодых парней и девчонок. Уже никто не говорит, почему произошла трагедия, кто виноват и как правильно наказать виновных. Погибших все равно не вернешь.

— Отличный пацан был Женька Сафонов. Он частенько в “Хромую лошадь” заглядывал. Ему тридцатник стукнул, а он все никак не мог себе девушку найти. Надеялся в клубе познакомиться: публика там приличная собиралась — самые красивые девчонки города тусовались именно в “Лошади”. Женек всегда приходил один, садился за крайний столик, пил пиво. Когда началась паника и все ломанулись к выходу, он наверняка начал пропускать вперед дам — галантный кавалер. А сам задохнулся в дыму… — предполагают друзья погибшего. — Мы сами хотели пойти на опознание, но нас не пустили. Пояснили: на этой процедуре по закону должны присутствовать только родственники, чтобы не допустить ошибки. Вот ждем теперь его родителей. Не представляем, что будет со стариками. Он у них единственный, долгожданный сын. Родили его поздно. Так ждали внуков…

К 10 часам вечера народу становится меньше. Сотрудники морга вывешивают список опознанных погибших. Их число — 70. Кажется, очередь теперь идет быстрее. Вместо 20 минут на опознание уходит не больше десяти. Каждый второй пьет корвалол. К этому времени здесь уже не осталось людей, которые пытались себя убедить: “Нет это не она! Не он! Не похожи!”

— Там погибли мои близкие друзья, — парень мнет в руках сигарету. — Молодая пара, только поженились. Детки у них были погодки — мальчик и девочка. Теперь тело моего приятеля опознают в морге. Его супруга — в реанимации, до сих пор не пришла в сознание. Бабушки до сих пор не могут объяснить малышам, почему папа с мамой так долго не возвращаются домой.

“Повара делали искусственное дыхание пострадавшим”

Медсанчасть №1 ГКБ4. Реанимационное отделение.

Здесь собрались родственники тех, кому повезло выжить в страшном пожаре.

— Главное, он жив! В рубашке родился, — тараторит о своем молодом человеке совсем юная девчонка, — он ведь в самом пекле оказался. В момент пожара находился около сцены. Когда пошел дым, я слышала только его голос: “Ленка, беги!” Я тоже пыталась кричать. Но толпа вынесла меня… А он остался. Говорят, Лешка, рвал на себе рубашку, смачивал ее соком, который остался на столе, и раздавал ткань людям, чтобы те могли дышать и выбраться из клуба. Вот всегда он такой добрый был… Поэтому он должен выжить. Такие люди не умирают по глупости. А когда его выпишут, мы непременно поженимся.

В приемном отделении расположились около 15 человек.

С собой принесли тапочки, термосы, подушки, одеяла. Теперь коридор больницы надолго станет им родным домом.

Люди устраиваются на ночлег. Кто располагается на креслах, кто укладывается на диванчике.

Женщина кутается в одеяло. В помещении прохладно. Горячий чай не согревает.

— Нас была компания 10 человек, — рассказывает Светлана. — Моя подружка Наташка Сюзева отмечала свой день рождения. Ей стукнуло всего 42 года. Она не успела выбежать, стала кричать гостям — выходите первые. Самой ей не удалось выбраться из этого кошмара. Никто ведь ничего не понял. Все произошло в считаные минуты. Погас свет, а потом повалил дым. Спастись удалось тем, кто стоял возле гардероба и туалетной комнаты. Помещение ведь без единого окна, так что шансов выжить тут было немного. В реанимации находится мой муж Игорь. В нашем ожоговом центре совсем не осталось мест, но меня заверили, что здесь очень хорошие реаниматологи. Конечно, Игорь выкарабкается. Я уверена, все будет хорошо, — девушка закрывает лицо руками. — Господи, какой же это был ужас! Там все девчонки-стриптизерши погибли. Когда посетителей вытаскивали, всех клали на холодный асфальт. А на тех девочках только легкие платьица. На улице стоял мороз, градусов 8. Приехали пять “скорых”, куда набивалось по 10 человек. Кого клали, кого сажали, людей утрамбовывали как могли. Моего мужа погрузили одного из последних. Просто не хватило места.

В ту ночь “Хромая лошадь” принимала в своих стенах много именинников. Алексей Метелкин и Ольга Чернявина отметили свой последний день рождения. А вот Андрей Матвеев, которому в тот день стукнуло 35, винит себя, что не смог спасти друзей.

— Нас было 15 человек. Ничего не скажешь, кровавый юбилей получился, — не сдерживает эмоций мужчина. — Почти все мои друзья погибли. Двое в реанимации. Сейчас жду вердикт врачей. Смерть пацанов и девчат на моей совести. Как теперь жить, скажите? Я ведь собственными руками убил ребят, пригласив их в заведение! Мы же в тот клуб никогда не ходили. Просто услышали, что в выходные там намечается грандиозное представление с фейерверками, стриптизершами, — вот и решил ребят порадовать. Лучше бы я там сгорел вместе с ними. Когда выбежал на улицу, оглянулся, а моих-то нет. Бросился обратно. Меня задержали. Распознать среди горы тел, кто где, оказалось невозможным. Я искал их на улице. Двоих нашел, оттащил в сторону. Остальных не мог узнать — лица были черные. Я бегал по улице, заваленной телами, и кричал, звал своих, но они меня уже не слышали.

Люди шепотом обсуждают подробности трагедии. В больнице практически не плачут. Понимают — у их родных есть шанс выжить.

Надежды все меньше, когда дверь открывает врач и холодным голосом: “Никаких изменений, состояние стабильно тяжелое”.

И тогда снова поднимается вой.

В углу сидит мужчина лет 35. Совершенно один. Каждый 10 минут выходит на улицу.

— Четвертая пачка сигарет за день пошла, — вздыхает собеседник. — У меня в реанимации жена. Отправилась в клуб с подружками развлечься. Я никогда не запрещал ей, тем более что “Хромая лошадь” считалась всегда приличным заведением. Хотя сам я там ни разу не был. В тот день я находился в командировке в другом городе. Знакомые ночью позвонили, сообщили. Утром примчался в Пермь. И сразу сюда. Пока положительных результатов нет. Она подключена к аппарату искусственного дыхания. Дурак я! Зачем отпустил ее одну? Теперь буду ждать до последнего. Какой уж сейчас сон.

В больницу заходит толпа совсем юных ребят — им не больше 23 лет. Позже узнаем, что двое из вновь прибывших — танцоры, которые в момент трагедии только спустились со сцены.

— Я успел забежать в гримерку, снять одежду, как сверху повалил дым. Тут же схватил концертную рубашку, наплевал на нее и прижал ко рту и носу. Так многие поступили. У меня начали не гореть, а как будто плавиться волосы. Это трудно понять. Но голова была словно уголь. Я выбежал через запасной выход. Оттуда уходил и обслуживающий персонал. Но никто трусливо не бежал, как говорят по телевизору. Наши повара, уборщицы, кого смогли, тоже вывели через задний вход. Затем эти женщины на улице делали искусственное дыхание тем, кто не приходил в сознание. Они же выносили теплую одежду, снимали с себя куртки, накрывали пострадавших. Наш исполнительный директор до последнего держала мокрую тряпку у рта и выводила людей из здания. А теперь ее обвиняют в случившейся трагедии. Она кричала: “Не уйду, пока всех гостей не выведу”. На нее ругались пожарные, но она упрямо лезла в самое пекло. Я видел, как люди выбегали на улицу и тут же падали замертво. Таких было много, которым удалось выбраться из пекла, но, глотнув свежий воздух, они мгновенно погибали. Я такого ужаса не видел никогда. Людей штабелями складывали — не разбирались, кто жив, кто мертв. Всех в одну кучу. Через несколько минут из окрестных домов выбежали какие-то мужики. Стали делать вид, что помогают пострадавшим, а сами рыскали по чужим карманам — у мужчин изымали бумажники, с девчонок срывали золотые украшения. Милиция с такими товарищами не церемонилась. Но задерживать никого не стали — не до этого было. Потом стали определять — кто погиб, кто выжил. К людям подходили, светили в глаза фонариком. Вроде по зрачку определяли живых и мертвых. Потом стали срывать с кафе щиты из прутьев и виниловые растяжки, на них укладывали людей. Вся центральная улица была завалена телами.

— Мир не без добрых людей, — добавляет приятель танцора. — Карет “скорой помощи” катастрофически не хватало, и к кафе начали подъезжать люди, которые грузили раненых в собственные автомобили. Помню, подъехал какой-то солидный мужик на “Лексусе”. В автомобиль с белым кожаным салоном он загрузил порядка восьми человек. Только успел крикнуть врачам: “Куда везти?” Некоторые таксисты тоже помогали увозить потерпевших. Сейчас мы точно на богов смотрим на наших врачей. А у них ведь тоже горе. Я знаю, что в реанимационном отделении у одного медика погибла жена, а другой потерял сына. Но им не положено сидеть и скорбеть. Эта трагедия коснулась каждого второго пермяка. Что же за город у нас такой проклятый! Что ни год, то громкая трагедия. Как будто проклятие какое-то над ним висит. Это даже один из высокопоставленных чиновников Перми заметил.

Проклятый город

В воскресенье во всех храмах Перми прошли поминальные службы по погибшим в пожаре. С самого утра в церквях было не протолкнуться.

В основном приходили горожане, у которых никто не пострадал в ту ночь.

Родственники пострадавших в это время дежурили в больницах.

Близкие погибших вновь собрались у морга. В воскресное утро здесь приступили к выдаче тел.

У центрального морга с 10 утра уже собралось несколько сотен человек. Люди в очередной раз просматривали списки погибших. Как будто надеялись — вдруг ошибка вышла.

Небольшой “уазик” подъехал прямо к двери с табличкой “Выдача тел”. В машину погрузили гроб.

Близкие рванули к автомобилю. Накрыли гроб венками и отошли в сторону.

Только один мужчина лег на машину. Он рыдал, кричал в голос: “Как мне теперь жить без нее! Почему она погибла! На ее месте должен быть я…”

Началась истерика. Люди уже не просто плакали, они стонали, орали.

— Совсем молодая была, ждала ребенка, на втором месяце беременности… — обронил кто-то из присутствующих.

Гроб с телом увезли.

Мужчина лег на снег. У него дрожали плечи.

Через час к этим же дверям подошла очередная процессия. Народ нес охапки гвоздик. Десятки венков. Не меньше сотни человек пришли сюда проститься с 26-летним Тимуром Парфирьевым.

— Он в том клубе работал всего несколько месяцев барменом, — рассказали приятели погибшего. — Когда начался пожар, наш Тимур бросился через запасной выход вытаскивать людей. Многих спас. А сам погиб. Отчаянный парень был, замечательный человек. Не случайно так много народу собралось здесь сегодня.
Гроб с телом Тимура повезли на Северное кладбище.

А к дверям морга нескончаемым потоком брела людская толпа. Тела погибших планировали выдавать до поздней ночи.

В понедельник процедура продолжится.

“Люди были обречены”

“Хромая лошадь” считался одним из лучших клубов города. Что-то типа столичного “Дягилева”.

Здесь собиралась избранная публика. Студенты были редкими гостями на этом празднике жизни: не по карману им подобное заведение.

— Предел мечтаний любого официанта — работать в таком клубе: и чаевые щедрые, и зарплаты высокие, — делятся работники соседнего питейного заведения. — У них ведь аншлаг был круглосуточно. В будние дни вход делали бесплатным. В выходные после 12 ночи назначали какую-ту символическую плату. Не понимаем, как там можно было тусоваться. Помещение практически не проветривалось, духота стояла страшная. Но народ туда почему-то тянуло, атмосфера там была особенная.

Не составил конкуренцию “Хромой лошади” и новый клуб на окраине города. Именно там выступали столичные звезды. Тогда как сгоревшее заведение не тратилось на именитых артистов. Да и здешней публике больше импонировали местные музыканты, которые играли ретро.

— Я не понимаю, почему владелец заведения не обустроил свой клуб технически правильно, — продолжает один из официантов. — Ведь ему принадлежит огромная сеть магазинов строительных материалов. Уж он мог отгрохать в “Хромой лошади” хотя бы приличные потолки, чтобы они не загорелись так быстро.

Нам удалось пообщаться с техником, который эксплуатировал охранную сигнализацию в клубе последние 5 лет.

— Я следил за охранной сигнализацией в “Хромой лошади”. Пожарной сигнализации там вроде не было, — рассказывает Виталий Калиненко. — Сейчас пытаются всю вину свалить на обслуживающий персонал — это неправильно. Ищут стрелочников в лице хозяев — неверно! Виноваты пожарные инспекторы, которые 8 лет назад выдали разрешение, чтобы в этом месте организовали такой клуб. Это они тогда подписали приговор 110 погибшим. Здание было неприспособленно для того, чтобы в нем находились 450 человек. Но, видно, хозяева прилично заплатили.

Место выбрали престижное, прямо под окнами губернатора. Туда приезжали богатые кавалеры, дамы дрались чуть ли не за каждого ухажера. Сколько там скандалов происходило. Милиция не раз применяла оружие, чтобы разнять гостей, — драки устраивались нешуточные. Входной билет стоил в зависимости от ситуации. Если клуб посещало больше женщин, то для них вход — 400 рублей, для мужчин — 300. Или наоборот. Спрос определял цену на билет. Заведение было забито под завязку всегда. Те, кто побогаче, сидели за столиком, ну а бедные толпились у барной стойки. Там яблоку было негде упасть.

В этом здании изначально нельзя было делать клуб. Надо было расширять выходы. Раньше на этом месте располагался универмаг — народу было там мало, поэтому большой дверной проем не требовался. Проход был настолько узкий, что в него едва протискивались два человека. Ширина его — 80—90 см. Собравшийся народ вряд ли мог выбраться и за полчаса. Входные билеты продавали без ограничений. Гардеробщицы жаловались, что на один крючок вешали по три шубы. Но им было велено пускать всех. Зарплата у гардеробщиц была “серая”, выдавали в конверте. Обслуживающий персонал постоянно менялся, поэтому когда началась давка, никто из них не знал, как себя вести.

По словам гардеробщиц, когда началась паника, люди рванули в гардероб. Ждали, пока им выдадут вещи. Там столпилось много народа. И они загородили проход. Вот и началась давка. А счет шел на секунды.

Я частенько, когда проверял сигнализацию, думал: “Не дай бог загорится, куда люди бежать станут?”

Там ведь даже окна заклеили специальной антивандальным пластиком — никаким топором его не пробьешь. Сколько по нему ни бей, пленка останется. Чтобы протиснуться ко второму, запасному выходу, необходимо преодолеть узкий коридор, где едва расходились два человека. Да и был ли он открыт, этот выход? Обычно на тех железных дверях всегда висел замок. Так что люди были обречены.

Пермь.

---

(С)

И сегодня:

Цитата:

---

На массовые похороны пермякам отвели два дня.

Основную часть погибших решено было хоронить на самом большом кладбище города — Северном.

На всех выделили огромный участок земли. Теперь эта часть погоста всегда будет напоминать о трагедии.

В России — траур. В Перми это чувствуется особенно.

В понедельник на улицах города рассосались пробки: на работу никто не торопится — многие пермяки хоронят своих близких.

В цветочных палатках упали цены на цветы. Гвоздика вместо 40 рублей теперь стоит 20, хризантема со 110 — до 80, розу-микс отдают и вовсе задарма — 10 рублей, обычная роза — 40.

Понедельничное утро для многих горожан началось с молитвы.

В полдень пермяки почтили память погибших в трагедии продолжительными автомобильными сигналами. В это же время в Свято-Троицком храме прошла панихида по усопшим. Помолиться за погибших пришел почти весь город.

Священнослужители 16 пермских храмов и часовен два дня будут совершать поминальные богослужения.

— Отпевать людей будем несколько дней, — проинформировал нас батюшка Успенского собора. — В понедельник, вторник, среду… До конца недели у нас все расписано. А дальше... Говорят, много людей могут скончаться в больнице.

Близкие погибших не могут сомкнуть глаз уже третьи сутки. Утро для них снова начинается с морга. В воскресенье отсюда забрали 25 гробов. В понедельник родным планируют выдать еще сорок. В среду — около тридцати.

Сейчас процедура выдачи тел идет быстрее.

Около морга — десятки машин ритуальных услуг. Каждые 20 минут люди выносят гробы. Все четко по расписанию — получили свидетельство о смерти, посетили комнату прощания, затем — выдача гроба, катафалк. Автобус с родственниками. Венки, море алых гвоздик.

Четыре дня прошло со страшной трагедии в “Хромой лошади”. Но люди до сих пор не могут смириться с горем.

— Пустите меня к Наташе, когда же я ее увижу! — бьется в истерике женщина. — Моя доченька! Когда меня пустят к ней? Я хочу к ней. Скорее…

Ее окружают врачи.

— Не надо мне врачей, мне надо к Наташеньке! — встает и буквально бежит к прощальной комнате. — Пустите меня туда…

На крыльце перед табличкой “Выдача умерших” переминаются с ноги на ногу порядка ста человек. На улице — минус восемнадцать.

Сотрудники МЧС просят людей пройти в палатку погреться, попить кофе, чай.

Но люди боятся двинуться с места — вдруг выкрикнут чью-то фамилию.

Тогда сюда подгоняют автобус.

— Проходите, погрейтесь хоть здесь, — приглашает водитель собравшихся.

Без конца раздаются телефонные звонки.

— Сейчас Валерку будем забирать!

— К часу дня пусть подъезжает на кладбище. Он не пьяный? А то третий день не может прийти в себя…

— Не забудь прихватить корвалол, валидол, цитрамон…

— Деток одень потеплее. И платки носовые возьми, прощаться с мамой будут долго. Замерзнут.

Не сдерживает рыданий супруга Алексея Целищева — три дочери остались без отца. Младшей нет еще и года.

А полугодовалый малыш Марины Фазульяновой теперь будет мамой называть бабушку.

Ритуальные машины подъезжают одна за другой. Гробы из красного дерева, обитые алой тканью, синей, черной.

Десятки траурных кортежей разъезжаются по кладбищам.

Отпевание проходит в авральном режиме. В храме выставляют сразу по пять гробов. Родственники погибших обступают священнослужителя плотным кольцом. Сколько их тут? Сотня? А то и две?

Около гроба с телом молодой женщины много людей в казачьей форме.

— Погибла дочка генерала Нефедова, нашего уральского батьки, — говорит один из присутствующих. — Красивая девка была, на зависть всем! А какая Танечка умница, у нее ведь собственный бизнес был. Ей 43 года было, замуж не успела выйти… В пожаре погиб ее жених.

Священнослужитель читает молитву по Татьяне, Роману, Виктору, Сергею, Анне. Эти молодые парни и девушки никогда не были знакомы. Но их родные стали одной семьей за несколько суток.

После отпевания траурная процессия отправляется в другую часть города — на Северное кладбище. Здесь хоронят 19 человек. Путь лежит мимо торгового центра “Чкаловский”, хозяином которого являлся Анатолий Зак.

* * *

О главном подозреваемом в трагедии в “Хромой лошади” Анатолии Заке сегодня предпочитают не говорить. Не осталось в Перми у бывшего предпринимателя друзей, а ведь сколько их еще недавно было...

“Первый раз слышу”, “лично не знаком”, “не пересекались”, “без комментариев” — вот и все, что удалось добиться от людей, которые не просто хорошо знали арестованного, а отмечали вместе дни рождения, ходили по клубам. Но не дай бог сегодня кому из пермяков обмолвиться, что он состоял в приятельских отношениях с бизнесменом.

Мы связались с исполнительным директором ТЦ “Чкаловский” Сергеем Сухановым.

— Я не собираюсь говорить на эту тему — мне проблемы не нужны, — моментально оборвал разговор. — Мы были знакомы постольку-поскольку… Ничего о его прошлой, а тем более личной жизни не знаю. А в “Хромой лошади” я вообще ни разу не был…

Не подтвердили информацию и в салоне красоты “Манго”, которым якобы заведовала жена Зака.

— Наше заведение когда-то находилось на Красноармейской улице и действительно принадлежало Заку, но не его жене, — поделилась администратор салона. — Мы никогда его не видели, он к нам не заглядывал. Минувшей весной Зак продал помещение и салон.

В одной из гостиниц города мы пообщались с обслуживающим персоналом. Многие из них так или иначе пересекались с главным фигурантом трагедии.

— В пожаре погиб наш знакомый бармен — стоял за главной стойкой, хороший парень Андрюша Устюгин, 34 года, — рассказывает администратор гостиничного ресторана. — У него остались жена и сын, мальчик в следующем году идет в школу. Устюгин вышел из заведения, а потом рванул обратно — спасать людей. Вывел танцовщиц, а сам угорел, потерял сознание. Причем это была его последняя смена. Андрей уже подписал заявление на увольнение, но ему велели отработать последнюю ночь. Несмотря на престижность заведения, его хозяева были скупыми людьми. Например, никому не выплачивали официальную зарплату, деньги выдавали в конверте. Причем обещали одну сумму — платили другую. Бармены получали так: день отработал — вот тебе деньги. Многое зависело от чаевых, которые они должны были отдавать главному. За этим там строго следили — везде были напичканы видеокамеры, не дай бог чаевые положить себе в карман. Оттого и текучка там была постоянная. Людей совсем не ценили.

— В том заведении хозяева экономили на всем, правильно говорится: скупой платит дважды. Например, в клубе находилась одна тесная гримерка на всех артистов — комнатка два на два метра. Туда набивалось по 10 человек как минимум, — добавляет официантка заведения. — Для такого уровня ресторана это неправильно. К людям отношение было пренебрежительное. Персонал меняли как перчатки. Например, повара там больше месяца не выдерживали. Как правило, это были выходцы из союзных республик. Я знаю одну женщину — Алевтину, она приехала из Крыма на заработки — вот и устроилась туда. Все повара спаслись. Но их не могут разыскать. Отдела кадров как такового не было. Так что никаких данных об обслуживающем персонале не осталось.

По словам одного сотрудника из правоохранительных органов, Анатолий Зак в 90-е годы общался с мощными преступными группировками Перми.

— Парень был молодой да прыткий. Раньше таких людей называли просто — бандит. Звезд с неба не хватал, а жить хорошо хотел, — говорит собеседник. — В 25 лет он приобрел себе шикарный “Мерседес”, купил несколько квартир в городе. В Москву переезжать не стремился, здесь у него было все схвачено. Он не раз мог бы попасться на финансовых махинациях, но всегда выходил сухим из воды. Кажется, он приятельствовал с милицией — потому они его и не трогали, в налоговой у него были свои люди, с высокопоставленными чиновниками ручкался, ну и, конечно, крыша у него здесь приличная. Сегодня они все отрекаются от своего покровителя, который отстегивал им приличные деньги. Получить липовое разрешение на существование кафе ему тем более не составило труда. Госпожнадзор подписывал тот документ. Что касается “Хромой лошади” — поначалу там собирался сплошь криминальный контингент. Девочки-проститутки высшей категории. Но заведение не трогали — зачем закрывать лакомый кусок? Со временем клуб стал общественным местом для богемной публики. В ту ночь два близких друга Зака погибли.

— “Хромая лошадь” считалась самым раскрученным заведением, собирались там не малолетки, а солидная публика — от 30 до 50 лет. Входной билет в обычные дни стоил 200 рублей. Доход клуб приносил приличный. Там устраивали шоу, конкурсы на грани фола, разыгрывали денежные призы. А вот фаер-шоу никогда не проводили. Также в этом месте организовывали закрытые вечеринки для богатых людей. Трагический день рождения клуба тоже планировали провести в закрытом режиме. Вход был строго по пригласительным. Но жажда наживы хозяев заведения оказалась сильнее. Помимо приглашенных начали пускать обычный народ — зачем пустовать столикам: таких оказалось порядка двухсот. Места продавали за бешеные деньги. Но народ не скупился. Была заявлена грандиозная программа. Кстати, многие приглашенные почему-то не пришли в ту ночь. Как чувствовали. Из всего обслуживающего персонала там погиб метрдотель, его помощник, два бармена и официант.
По словам ресторанных работников, реставрировать клуб не станут: “Хромая лошадь” умерла навсегда”.

Анатолий Зак сейчас находится в городском СИЗО №1.

Сотрудники прокуратуры отказываются комментировать все, что связано с именем этого человека. Не подтверждается информация и о массовых городских пикетах.

* * *

А тем временем в концертном зале филармонии продолжается выдача вещей, обнаруженных после пожара в “Хромой лошади”. Здесь дежурят психологи, врачи. Но экстренная помощь никому не требуется.

— Люди обращались к нам сразу после трагедии. Это были молодые ребята, которым удалось спастись, — говорит заведующая амбулаторным отделением Пермского психотерапевтического центра Валентина Плясунова. — Люди рассказывали о пережитых ощущениях. Один парень очень ярко описывал события той ночи: “Когда повалил дым, дверь не открывалась, мужики буквально выбили ее. Людей выносили на снег. На некоторых не было одежды. Позже я понял, что и кожи у них нет. Я даже не понимал, в каком они состоянии”. В первый момент люди пребывали в шоковом состоянии. Это длилось 3—4 часа. Потом уже тихо плакали. Сейчас до людей еще не дошло, что они навсегда потеряли близкого человека. Это нормальное психологическое состояние. Чувство потери наступает на 40-й день.

На втором этаже — десяток компьютеров. За ними сидят сотрудники специальной службы — помогают разобраться с вещами.

Работа продлится до конца недели.

— Вещей очень много. Все основные мы сложили в черные мешки. Сотовые телефоны — отдельно. Украшения — тоже в стороне. Сначала спрашиваем, что было у того или иного погибшего. Человек описывает. Затем мы демонстрируем эти вещи на экране. По документам, которые были в сумках.

Вчера в больнице скончался еще один гость ночного клуба “Хромая лошадь”.

Сколько еще погибнет людей?

По словам врачей, шансов выжить у пострадавших немного.

Своими воспоминаниями на пермском форуме поделилась медсестра МСЧ №9 отделения травматологии. Девушка дежурила в ночь с пятницы на субботу.

“5 декабря. 1.50. Только отделение уснуло, врубили свет в нашем коридорном закутке, загрохотал лифт, послышались стоны. Выхожу в темный коридор и вижу — навстречу бредут силуэты восставших из ада. Люди стонут, еле передвигаются, вместо волос обгоревшая пакля, дырявая черная одежда. У одного мужика лоскутки одежды со всех сторон болтаются. Думаю в ДТП, что ли, попали? Подхожу ближе, а у мужчины не одежда болтается, а кожа. Здесь были и мужчины и женщины. Врачи им кричат: “Мальчикам налево, девочкам направо”. Никто не врубается. Пытаемся развести всех по палатам. Причем дотронуться до них невозможно — сплошная рана.

Вроде развели, нужно уложить. Единственное, что можно снять, — обувь. Остальное режем, если ножниц хватает, то в несколько рук. Затем растягивается марля в 4 руки и накладывается на рану. Все уложены. Теперь их нужно обеспечить водой. Все это время прибывает подкрепление. Привозят медикаменты. На 1-м посту отделения уже образовался приличный склад. Медики ставят “подключички” в уцелевшие места и делают капельницы. Рев стоит дикий. Нужно разнести по палатам физраствор — обезвоживание у всех дикое, и капать должно постоянно со скоростью ручейка. Попутно меняем бутыли на капельнице. Хором просят пить. Подвезли питьевую воду, кому-то наши старые пациенты уже откупорили пустые бутылки с физраствором, остальным раздали пластиковые стаканы и трубочки из-под капельниц. У некоторых едет крыша с испуга и боли, выдирают капельницы и бесцельно бродят по коридору. Почти все повторяют фамилию, имя, отчество, адрес, телефон, кому сообщить о его местонахождении. Первичные повязки по кругу заменяются на новые. Кажется, копоть въелась на века, но отмывать ее нельзя, снимается только с кожей.

У некоторых начинает проходить шок, люди не понимают, за что им это. И начинают впервые по-настоящему чувствовать боль. Кого-то повезли в реанимацию, остальных обезболивают уколами, беспрерывно делают капельницы, ставят катетеры, выносят утки, общаются с родственниками, борются с алкогольной интоксикацией, делают экспресс-тесты и другие обследования. Без перерыва.

Вот еще показания одной медсестры из той же МСЧ №9.

“Нас привезли на место трагедии. Многие умирали прямо у меня на руках. Боли испытывали адские. Стоны были такие, что до сих пор не могу спать — крик стоит в ушах. Ожоги 70—80 процентов. 1 процент — 1 ладонь. Живого места не было. У девчонок колготки содраны вместе с кожей. Многие останутся инвалидами. Никогда не избавятся от жутких рубцов. Самое страшное, когда такие ожоги, человек дышит не только через легкие, но и кожей…”.

Пермь.

---

(С)

Ебануцца можно...

--------------------

ВРЕМЕНА МЕНЯЮТСЯ, ЛЮДИ - ВСЕГДА ТЕ ЖЕ...

Действия: