Клуб Любителей Секса (КЛС): Прекрасная незнакомка. Part 1.

Part 37.

Время от времени я одним глазом посматривал на Кота. Тот, всецело поглощенной едой, в серьёзные разговоры не вступал, а всё больше шутил. Шутки его были такими же добродушными и округлыми как и он сам. Насытившись, Кот обратил на меня внимание:

- Ну что, милый, пойдем побеседуем?, - предложил он.

Никакого панибратства в этих его словах не было, скорее чувствовалась профессиональная доброта детского доктора. Мы перешли в другую гостинную.

Ничего путного от разговора с Котом я не ждал. Судя по его внешности, профессором он был в мясомолочном институте. Я же себя считал математиком - прикладником.

Наш разговор начался с невинных вопросов типа е2 - е4. Он спросил о том где я учился, похвалил мой институт и поитересовался моей димпомной работой. Боясь, что Кот ничего не поймет, я начал рассказывать в общих чертах. К моему удивлению, Кот выказал поразительную для мясомолочника эрудицию.

Распрашивая о деталях моей работы и желая пояснить свои слова, он, совершенно неожиданно, закатив к потолку серые с длинными ресницами глаза, недрогнувшей рукой выписал на салфетке уравнение Колмогорова - Чэпмена.

Я перешел к вещам посложнее. Кот тоже прибавил. Это становилось интересным. Кот не только не отставал, но даже своими вопросами пару раз ставил меня в тупик. Несколько этим расстроенный, я начал рассказывать о другой своей работе, куда более продвинутой. Но и здесь Кот держался на плаву.

Казалось, мы экзаменовали друг друга. Кот, добродушный и тактичный, боясь задать слишком сложный вопрос, уступил мне инициативу. Это я всё рвался вперед, а он, как опытный стайер, держался лишь на пол корпуса сзади, не обижая, но всё же демонстрируя, что сможет победить меня спуртом на финише.

Через пол-часа стало ясно - Кот с блеском выдержал мой экзамен. Мы смотрели друг на друга новыми глазами. Мы были с ним одной крови. И этот толстый, гладко выбритый водевильный кот и этот нагловатый пиздобол, рубаха-парень Кандид, принадлежали одному клану, одному Ордену, о членстве в котором мог мечтать лишь один из тысячи.

Уже потом, работая на одном семинаре, мы много раз оказывались втянутыми в гонку. Иногда побеждал он, а иногда и я. Думаю, что он был умнее меня, зато я был моложе и смелее. Эта смелость, эта научная наглость не раз выручала меня. Для меня не существовало авторитетов. То есть, конечно, я был готов условно поверить, что тот или иной человек заслуживает уважения как ученый, но никакие титулы, сами по себе не производили на меня сильного впечатления. Я не любил читать чужих статей, боясь что они собьют меня с толку, навяжут мне свой образ мыслей. К чужим работам я обращался лишь тогда, когда сам заходил в тупик и мне становилось интересно, как другие из этого тупика выбираются. И это помогало мне найти свой путь, свою тропу, нехоженную и незагаженную, неожиданно дарившую алмазные россыпи.

Part 38.

Много лет спустя, Ленечка описал мне свои впечатления о нашей первой встрече.

Еще в дверях он обратил внимание на мою длинную бороду. Росла она буйно, ни чем не сдерживаемая. Иногда я её укорачивал, но потом она брала своё. В конце концов борода победила. Я перестал её стричь и в этом вопросе полностью отдался на милость своих подружек. Время от времени, то одна, то другая пыталась стрижкой облагородить мой облик.

Мне же был мил образ геолога, под него я весьма удачно косил. Были, однако проколы. Один раз, в метро, меня уважительно назвали "отцом", намекая на мой духовный сан. Другой раз, в Загорске, на платформе электрички, какая-то бабуся попросила моего благословения.

Чувствуя, что бабуся эта, по всей видимости, серьёзно нагрешила, и нуждалась в моей помощи, я не мог отказать ей в благословении. Пробормотав скороговоркой услышанную в кино формулу, я отошел. Мои понятия о Православии в ту пору были невелики. Однакож, ввязался я однажды в теологический спор с настоящим батюшкой по поводу внебрачных половых связей. Очень хочется про это рассказать, но приходится самому себе заткнуть рот, так как это никакого отношения к моей встрече с Ленечкой не имеет.

Не могу сказать, что моя борода была так уж неуместна в США. Думаю, что она была весьма интересна Кириным студенткам. К тому же, как потом окажется, именно борода и привлекла Линду. Кириных же знакомых она шокировала.

Ленечка рассказывал, что к нему подошел кто-то из местной интеллигенции и указывая на меня спросил: - А этот, он с какой ветки свалился?

Ленечка честно признался, что видит меня в первый раз и поэтому ничем не может помочь.

Точно также, как я увидел в Ленечке кота, он увидел во мне молодца, из тех кто сидели в лавках и торговали сукном. Он так и ждал, что Кандид разложит сейчас свои товары и начнет торговать, с прибаутками и приплясами. Мысль о том, что Кандид был ученым, показалась бы ему совершенно нелепой.

Однако, когда Кандид начал говорить о математике, произошла метаморфоза. Внутри Кандида что-то сдвинулось и перед Ленeчкой сидел уже совершенно другой человек. Даже голос Кандидов изменился до неузнаваемости. Вот с этим, другим человеком, и просидел Ленечка пол-часа.

Part 39.

Я учился в аспирантуре в России, но степени у меня не было - сначала стал мелким диссидентом, а потом попал в отказ. Тем не менее, в отличии от многих других ученых-отказников, я не сломился и не пошел работать дворником или кочегаром. Наукой продолжал заниматься полулегально, под чужим именем.

Я был сам вроде некого исследовательского института. Моими заказчиками были как государственные конторы, так и частные лица. Работал я быстро, брал недорого, так что был вполне конкурентноспособен. Если у самого специальных знаний не хватало, то нанимал кого-нибудь себе в помощь.

Одна из сделанных таким образом работ даже получила государственную премию. У меня был конкурент, настоящий научно исследовательский институт, который тоже хотел получить заказ на эту работу. Однако заказ всё-таки получил нелегальный Кандид, по простой причине. Институт требовал 30 тысяч и не шел ни на какие уступки, а Кандид был согласен и на 300 рублей.

Эти 300 рублей они мне выплачивали мелкими частями почти год. Нелегалам от науки не было места в официальной советской системе, поэтому пришлось оформлять некое третье лицо на пол ставки уборщицей.

Некоторые из иммигрантов, имеющих научные публикации, прибыв в Америку, просто объявляли себя кандидатами наук. Время было такое, что проверить что-либо было трудно. Я этих людей не очень осуждаю; получив работу, они, как правило успешно конкурировали с дипломированными специалистами.

Мне же этот путь был не по душе. Самоуверенный и способный, я хотел показать Америке "кузькину мать" и получить докторскую степень из какого-нибудь престижного американского университета.

Part 40

Ленечка предложил поступить в докторантуру его университета. Университет этот имел весьма солидную репутацию. Не такую, конечно, как Гарвард, но тоже очень высокую. Обучение в нем, правда, стоило каких-то совсем сумасшедших денег, даже Гарвард столько не драл. Разница была вот в чем. В Гарварде училась американская знать, Гарварду дарили деньги его бывшие студенты, пришедшие впоследствие к власти. Чтобы стать студентом Гарварда, недостаточно было быть богатым и круглым отличником. Нужны были связи или какие-нибудь специальные заслуги.

Ленечкин же университет, пытался делать деньгу на студентах. Поэтому большие деньги были уже почти достаточным условием для поступления. Совсем дураков, конечно, не брали, но таких высоких академических требований для богатых студентов не было. Однако и он гонялся за студентами-звездами. Без них репутация университета упала бы, а вместе с ней и доходы. Для подающих надежды студентов университет находил средства.

Профессора частенько имели гранты от государственных учереждений и частных компаний. Это давало им возможность оплачивать обучение своих студентов. За это студентам приходилось вкалывать на их профессоров.

- Тебе обязательно надо познакомиться с Соколовским, - сказал Ленечка. - У него всегда гранты есть! А у меня - увы! И парень он острый!

Опять этот Соколовский! Ну уж если Ленечка про него говорит уважительно, то видно так оно и есть - этот Соколовский действительно что-то выдающееся!

Part 41

Прошло пара дней после моего свидания с Линдой. Удовлетворённый и успокоенный, я всё время работал - приводил в порядок свои бумаги, зубрил английский, просматривал статьи.

И тут Джина напомнила о себе весьма неожиданным образом.

Предыдущие два дня погода стояла отвратительная, ни Иоган, ни я из дома не вылезали. Но в этот день, как-то прояснилось, выглянуло солнце и нам захотелось куда-нибудь прошвырнуться. Иоган предложил съездить в Кэмбридж, на Гарвардскую площадь, походить по книжным магазинам, которых там было множество.

Пока мы ехали, погода опять испортилась. Нам повезло, мы нашли парковку недалеко от центра площади, рядом с большим газетным киоском.

По словам Иогана в этом киоске торговали газетами всего мира и мы зашли вовнутрь. Русский отдел был представлен мертвыми ныне "Правдой" и "Известиями". Я хотел было купить их, чтобы почитать дома, но меня остановила неожиданно высокая для русских газет того времени цена - 3 доллара за штуку. За 3 доллара я мог купить большую жаренную курицу или 3 килограмма яблок. Так как было хорошо известно, что в "Правде" не было "Правды", а в "Известиях" не было известий, то я решил денежки поберечь.

Кроме газет, в киоске продавались еще и всевозможные журналы, в том числе и порно. Обложка одного из них привлекла моё внимание.

На ней была фотография молодой симпатичной карлицы, сидевшей верхом на солидном господине. Господин был уже в летах. Его спокойное, уверенное лицо джентельмена не выдавало никаких эмоций, но я этому выражению не поверил. Такая маска спокойстия и непроницаемости свойственная профессиональным игрокам в покер могла скрывать бурю чувств.

Джентельмен лежал на спине, а карлица сидела на корточках. Они были обнажены и физически любили друг друга.

Всем известно, что нормальная женщина не может долго сидеть в таком положении, затекают согнутые ноги. Однако для карлицы эта позиция не проблема, привставать и опускаться на коротеньких толстеньких ножках не состовит для неё никакого труда.

У карлицы было приятное лицо и небольшая грудь. Она улыбалась.

Как-то, незаметно для себя, я ощутил что-то вроде сопереживания с этим невозмутимым господином. Я подумал, что и Джина, будь она немного похудее, точно также могла бы сидеть на мне и точно также улыбаться. И вдруг, меня как пронзило! На секунду мне показалось, что у карлицы лицо Джины и что она мне подмигнула!

Я даже потряс головой, чтобы сбросить наваждение, и отошел от стенда.

У меня не было никаких сомнений - Джина слала мне свой привет.