Клуб Любителей Секса (КЛС): Пардон

Этого кота почему-то нарекли Пардоном. Это был страшный серый котище самого бандитского вида, настоящее украшение помойки. Когда он лежал на теплой палубе, в его зеленых глазах сонно дремала вся его беспутная жизнь. На тралец его затащили матросы.
Ему вменялось в обязанность обнуление крысиного поголовья.
- Смотри, сука, - пригрозили ему, - не будешь крыс ловить, за яйца повесим, а пока считай, что у тебя пошел курс молодого бойца.
В ту же ночь по кораблю пронесся дикий визг. Повыскакивали кто в чем: в офицерском коридоре Пардон волок за шкирку визжащую и извивающуюся крысу, почти такую же громадную, как и он сам - отрабатывал оказанное ему высокое доверие. На виду у всех он задавил ее и сожрал вместе со всеми потрохами, после чего, раздувшись как шар, рыгая, икая и облизываясь, он важно продефилировал, перевалился через комингс и, волоча подгибающиеся задние ноги и хвост, выполз на верхнюю палубу подышать свежим морским воздухом, наверное только для того, чтобы ускорить в себе обменные процессы.
- Молодец, Пардон! - сказали все и отправились досыпать. Неделю длилась эта кровавая баня: визг, писк, топот убегающих ног, крики и кровь наполняли теперь матросские ночи, а кровавые следы на палубе вызывали у приборщиков такое восхищение, что Пардону прощались отдельные мелочи жизни. Кота на корабле очень зауважали, даже командир разрешил ему бывать на мостике, где Пардон появлялся регулярно, по- вадившись храпеть в святое для корабля время утреннего распорядка. Он стал еще шире и лишь лениво отбегал при встрече с минером.
Есть мнение, что минные офицеры - это флотское отродье с идиотскими шутками. Они могут вставить коту в зад детонатор, поджечь его и ждать, пока он не взорвется (детонатор, естественно). Есть подозрение, что минные офицеры - это то, к чему приводит безотцовщина. Минер - это сучье вымя, короче. Пардон чувствовал подлое племя на расстоянии.
- Ну, кош-шара! - всегда восхищался минер, пытаясь ухватить кота, но тот ускользал с ловкостью мангусты.
- Ну, сукин кот, попадешься! - веселился минер.
- Как же, держи в обе руки, - казалось, говорил Пардон, брезгливо встряхивая лапами на безопасном расстоянии.
Дни шли за днями. Пардон ловко уворачивался от минера, давил крыс и сжирал их с исключительным проворством, за что любовь к нему все возрастала. Однако через месяц процесс истребления крыс достиг своего насыщения, а еще через какое-то время Пардон удивил население корабля тем, что интерес его к крысам как бы совсем ослабел, и они снова беспрепятственно забродили по кораблю. Дело в том, что, преследуя крыс, Пардон вышел на “провизионку”. И все. Боец пал. Погиб. Его, как и всякую выдающуюся личность, сгубило изобилие. Его ошеломила эта генеральная репетиция рая небесного. Он зажил, как у Христа под левой грудью, и вскоре выражением своей обвислой рожи стал напоминать интенданта. Пардон попадал в провизионку через дырищу за обшивкой. Со всей страстью неприкаянной души помоечного бродяги он привязался к фантастическим кускам сливочного масла, связкам колбас полукопченых и к сметане. Крысы вызывали теперь в нем такое же неприкрытое отвращение, какое они вызывают у любого мыслящего существа.
Вскоре бдительность его притупилась и Пардон попался. Поймал его кок. Пардона повесили за хвост. Он орал, махал лапами и выл что-то сквозь зубы, очень похожее на "мать вашу!". Его спас механик. Он отцепил кота и площадно изругал матросов, назвал их садистами, сволочами, выродками, скотами, "бородавками маминой писи", ублюдками и суками.
- Отныне, - сказал он напоследок, - это бедное животное будет жить в моей каюте. Пардон был настолько умен, что без всяких проволочек, тут же превратил- ся в "бедное животное". Свое непосредственное начальство он теперь при- ветствовал распушенным хвостом, мурлыкал и лез на колени целоваться. Механик, бедный старый индюк, впадал в детство, сюсюкал, пускал сентимен- тальные пузыри и заявлял в кают-компании, что теперь-то уж он точно знает, зачем на земле живут коты и кошки: они живут, чтобы дарить человеку свою доброту.
Идиллия длилась недолго: она оборвалась с выходом в море на самом интересном месте. С первой же волной стало ясно, что Пардон укачивается до безумия. Как только корабль подняло вверх и ухнуло вниз, Пардон понял, что его убивают. Дикий, взъерошенный, он метался по каюте механика, прыгал на диван, на койку, на занавески, умудряясь ударяться при этом об потолок, об стол, об пол и орать не переставая. Останавливался он только за тем, чтоб, расставив лапы, блевануть куда-нибудь в угол с пуповинным надрывом, и потом его вскоре понесло изо всех дыр, отчего он носился, подскакивая от струй реактивных. В разложенный на столе ЖБП - журнал боевой подготовки - он запросто нагадил, пролетая мимо. От страха и одиночества мечущийся Пардон выл, как издыхающая гиена. Наконец дверь открылась и в этот разгром вошел мех. Мех обомлел. Несчастный кот с плачем кинулся ему на грудь за спасением, мех отшвырнул его и бросился к ЖБП. Было поздно.
- Пятимесячный труд! - зарыдал он, как дитя, обнимая свое теоретическое наследие, изгаженное прицельным калометанием.
- Пятимесячный труд! Пардон понял, что в этом человеке он ошибся, сострадания в нем не наблюдалось, и еще он понял, что его, Пардона, сейчас будут бить с риском для жизни кошачьей. После этого он перестал укачиваться. Мех схватил аварийный клин и с криком "Убью гада!" помчался за котом. За десять минут они доломали в каюте все, что в ней еще оставалось, потом Пардон вылетел в иллюминатор, упал за борт и сильными рывками поплыл в волнах к берегу так быстро, будто в той прошлой, помоечной жизни он только и делал, что плавал в шторм. Мех высунулся с клином в иллюминатор, махал им и орал:
- Вы-д-ра-а-а!!! У-бь-ю-ю-ю! Все равно най-ду-у!