- Принять осколки в жопу гораздо лучше, чем в лицо. Разве нет? – рассуждал, лежа на животе в полевом госпитале, здоровенный прапорщик, который в составе колонны подорвался на мине, сидя в кабине Камаза.

- Конечно, Мурат. Заживет как на собаке, да и шрамы никто не увидит, - в очередной раз соглашался с ним старлей Леха Степанчиков с ранением в бедро. Он получил свои две пули в бою. На его счастье, одна навылет, а вторая застряла, слегка коснувшись кости.

Их доставили в госпиталь с разницей в один день. Сначала Леху, затем Мурата. И адыгеец, лежа на животе, уже почти неделю каждое утро традиционно начинал с рассуждений о том, как ему повезло, что осколки попали именно в жопу.

Леха уже знал, что далее сосед по палате опять будет в подробностях описывать перенесенную операцию. Как доктор совсем безжалостно кромсал его плоть, а пышногрудая медсестра Нина крепко прижимала его голову к своим широким бедрам. При этом она насчитала вслух девять осколков, которые хирург извлек из его задницы, а теперь они лежали в пакетике на прикроватной тумбочке. Этим обстоятельством Мурат был очень сильно озабочен, ибо он постоянно изменял список из тех восьми счастливчиков своей многочисленной родни, которые удостоятся чести получить в подарок осколок, извлеченный из его жопы. Девятый, самый большой, он решил оставить себе. И зачем-то постоянно советовался по этому поводу с Лехой, который покрутив немного в руках вытащенную из его ноги пулю, размахнулся и выкинул её подальше в открытое окно. В общем, прапор утомлял Леху своими бесконечными разговорами, замолкая только во время сна.

Старлей с удивлением заметил, как густые волосы на спине Мурата начинают топорщиться и вставать дыбом, лишь только он начинает очередной раз описывать бедра медсестры, которая под халатом, с его слов, была в одних полупрозрачных трусиках. При этом каждый раз появлялись новые, такие пикантные подробности, что Степанчиков незаметно для себя начал смотреть на Нину совсем другими глазами, несмотря на то, что она была гораздо старше него.

- Да, Алеша, не подфартило тебе с твоей ногой прикоснуться носом к лону настоящей женщины в распахнутом халате. А знаешь, как она мне нежно делает перевязки? Не, пока не буду про это рассказывать, ты и так уже возбудился – вгоняя в краску молодого старлея, издевался прапор, - Смотри не надругайся надо мной тут. Лежу, понимаешь, беззащитный весь, жопой кверху. Предупреждаю, как друга, если сунешься, то весь хер себе в кровь поцарапаешь. У меня сейчас там щетина вылезла, чистые иголки.

И далее шли рассуждения о том, как его мучают отрастающие волосы на заднице под бинтами. Слушая это, Леха отчетливо представлял себе колючую жопу Мурата и ему становилось ужасно брезгливо.

Чтобы избежать бесед с соседом, Степанчиков начал довольно ловко передвигаться по коридору всего с одним костылем. Нина его за это хвалила, а он стал ловить себя на мысли, что неосознанно ищет встречи с ней. Если она находилась на посту, то он непременно присаживался рядышком на стул, чтобы спросить о чем-нибудь. А если повода не находилось, то просто сказать небольшой комплимент. Даже во время её дежурств он почти все ночи нес вахту рядом с ней, стараясь ненароком коснуться её тела, особенно грудей. Погладить руку, заглянуть незаметно в запах между пуговиц медицинского халата или декольте.

Иногда она с какой-то непонятной женской грустью, глядя на него, говорила: «Господи, какой же ты хороший, совсем еще мальчишка». А его все больше и больше одолевали эротические фантазии секса с Ниной. Возвращаться в палату Леха не спешил, т.к. ему порядком надоел лежащий на животе сосед с подробными отчетами о росте колючих волос на своей жопе.

Вскоре старлей уже сносно передвигался с палочкой и ему предоставили путевку в санаторий для полного выздоровления. Это событие они с Ниной решили отметить. Наступила ночь прощания. Медсестра достала немного спирта и пригласила его к себе в модуль, где и накрыла стол с незатейливой армейской закуской. Леха понимал, что больше тянуть нельзя. Он подошел к ней сзади, обнял за плечи и начал целовать шею и ухо.

- Господи, ну зачем тебе такая старуха, как я? Ты же мне почти в сыновья годишься, - шепотом отвечала она, невольно прижимаясь к нему.

А Леха тем временем уже гладил её роскошные груди и расстегивал халат.
- Погоди, - сказала она, - я выключу свет, чтобы ты не видел насколько я тебя старше.

В полной темноте их действия стали гораздо активнее. Леха целовал её большие груди, а Нина руками ласкала его набухший член.
Затем она села на койку, и начала очень нежно делать ему минет. Понимая, что не сможет долго сдерживаться, Леха повалил Нину и окончательно её раздел. Перед тем, как войти в неё, он нежно провел рукой по её промежности. И тут его словно током ударило. Пальцы коснулись небольших, колючих волосков. Была кромешная тьма, поэтому в голове старлея моментально возник образ отвратительной колючей жопы Мурата.

- Что с тобой? – встревожено спросила Нина, удивившись неожиданно исчезнувшей эрекции.
- Ногу свело, спазм – быстро сообразил Леха, - Извини, очень больно.

Медсестра тут же включила свет, надела халат и хотела осмотреть ногу.
Но, он её отстранил, резко встал, молча оделся, чмокнул в щеку и быстро ушел, повторяя про себя одну и ту же фразу: «Какая же ты сука, Мурат, со своей колючей жопой».

А медсестра Нина тихонько вздыхала и не могла заснуть всю ночь, прекрасно понимая, что при спазме он не мог так ловко вскочить и убежать. И в очередной раз зареклась связываться с молоденькими.